Приключения российского хитч-хайкера, или Восемь истин автостопа

Людям свойственно ностальгировать по прошлому. Предмет ностальгирования - дело вкуса. Одни с нежностью вспоминают колбасу по два двадцать, другие ностальгируют по Ренессансу, третьи переживают, что родились вообще. Оно и понятно: как можно жить, когда все вокруг уже известно, все земли и моря давно открыты, в космос берут только преуспевающих космонавтов, и в мировом океане больше нет ни одного неотмеченного на карте острова. Есть, правда, необитаемые, но на них - ядерные могильники. Нам не выпало жить в эпоху великих географических открытий, современные средства коммуникации делают самые дальние поездки такими же доступными, как, скажем, поход в зоопарк.

Народы и их вожди в XX веке уже не открывали мир. Они его делили, попеременно примеряя то человеческое, то звериное обличье. Наш век, век великих катастроф, открывал уже не географические пространства, но пространства человеческой души - единственной сегодня и всегда абсолютной terra incognito, которую каждый открывает в себе, стремясь к вечно удаляющемуся горизонту. И путешествие в наш век приобрело иной смысл - побег к самому себе.

Автостоп этому продвижению способствует лучше всего, потому, что (истина 1) автостоп - это не машины, но люди.

Все основное в путешествии вторично. В том числе и его цель. Цель путешествия - это повод и способ собрать на него средства. Каламбур? Не более, чем геометрия, открывшая закон пересечения параллельных прямых в перспективе дороги, в которой человек и реализует себя как существо ойкумены, стремясь вырваться за ее пределы.

Советское общество отличалось физической и психологической замкнутостью. Мы и теперь не знаем, как надолго поднят железный занавес, опустят ли его, а если опустят, то с какой стороны? Но его отсутствие есть первое условие свободного путешествия, в котором многострадальные потомки Октября впервые получают шанс реализовать свою скрытую ойкументальную сущность, то есть просто нормально путешествовать. Загранпоездки в советское время, увы, такую возможность не давали: годы проверок на благонадежность и несколько дней коллективного шопинга по строгой траектории, под бдительным оком "туриста" от КГБ. Назвать советский туризм путешествием - все равно, что назвать путешествием тур кролика по морковному полю в одной клетке с удавом. Такой способ освоения новых широт создает свой, ни с чем не сравнимый взгляд на мир. Наш турист - турист особый: не только по авоськам его узнавали вчера и не только по клубным пиджакам сегодня, но по выражению глаз тогда и сейчас.

Если туризм - отдых, то путешествие - работа, в которой основные усилия приходятся на преодоление инертности сознания. Между "хотеть путешествовать" и "решить путешествовать" - пропасть, но пропасть преодолимая. Есть много способов вольных путешествий, но автостоп имеет свои преимущества: ты перемещаешься со скоростью современного автомобиля, сам определяешь маршрут, волен сесть и выйти где тебе заблагорассудится. И главное: тебя везут, а ты остаешься самым активным участником движения и узнаешь дальние страны не с фасада туристических центров, а изнутри, такими, какими они являются, выслушивая на ходу рассказы их жителей - дальнобойщиков, почтальонов, врачей, миссионеров, конезаводчиков, наследных принцев - пешеходов и автомобилистов. Все они счастливы тебе помочь. И если ты в душе социолог, можешь проводить социологические исследования.

Если ты не социолог, то просто наслаждаешься общением с хорошим человеком, который остановился лишь затем, чтобы насладиться общением с тобой. В конце концов, этика и принцип автостопа позволяют объехать весь мир совершенно бесплатно (истина 2: автостоп за деньги называется такси).

Последний пункт существенен для бедных путешественников и уравнивает тех, у кого есть деньги, и тех, у кого есть время. Поскольку расходы на транспорт и жилье снимаются (спать нужно в палатке), а есть надо в любом случае, то стоимость самого шикарного тура по Европе оказывается равна стоимости виз, при том, что в некоторые страны, типа Норвегии и Исландии, с граждан России денег не берут, а в другие, типа Швеции, берут, но не со всех. О том, как получить визу без посредников (это дешевле), - отдельный разговор.

Однажды летом я отправлялся в Скандинавию, имея дела в разных городах, сочетая таким образом приятное с полезным. Я давно хотел посетить Норвегию, а тут в Тромсо, одном из удивительнейших городов Арктики, проводили конференцию феминистки приполярных стран. Мужчин туда каких попало не пускали. Пускали только детей Севера, поэтому шансов не было. Но все же на свое лукавое письмо о том, как я, известный пропагандист идеалов феминизма, мечтаю побывать на этой тусовке, я получил холодное приглашение в качестве гостя, то есть без доклада. Тем лучше. Оформив транзит через остальные скандинавские страны, еду до Выборга на электричках и начинаю автостоп с бензоколонки у вокзала. Подошел к машине, которую заправляли две девки, говорившие по-фински. Приветствую их:

- Здрас-с-сте, девки!

Реагируют заторможенно (истина 3: торможение водителя - знак его согласия). Разговор продолжили в дороге. Водитель - Инга, русская, из Питера, замужем за финном. Безработная. Промышляет контрабандой. Предложению использовать мой лимит законного ввоза блока сигарет, двух литров пива и литра водки радуется, после чего общаемся более радушно. Формальности на границе прошли без проблем. Это был единственный кордон в моем путешествии. Далее было много границ, пересеченных пешком, на машинах или кораблях, но все они лишь обозначали контуры государств.

Переночевав в леске у поворота на Лапперанту, наутро я отправился на трассу. Вскоре остановился старенький "Сааб" с прицепом. Водитель говорил на прекрасном русском. Оскар (так его звали) оказался пастором, ему 76 лет, он швед, и мы с ним едем через Хельсинки в Стокгольм.

Оскар стал пастором не сразу. Был слесарем, учился в университете (в одной группе с королем Швеции). Однажды в лодке на море его застала буря. И он, тогда еще неверующий, обратился к Господу. Выжив в шторме, стал миссионером. Жил в Бразилии, ЮАР, Китае, прекрасно знает Россию. Сейчас возвращается из России, куда возил гуманитарную помощь питерским зекам. Очень вдохновлен работой в тюрьмах и тем, как там его принимали и заключенные, и администрация. Резкий протест его деятельность встретила со стороны православных коллег. Сначала его стращали: "Тебе там, дескать, нож в спину всадят". А он в ответ: "Я буду счастлив умереть за Христа". Потом начальству тюрьмы посыпались письма "с предприятий": "Требуем прекратить лютеранскую проповедь в православной тюрьме!" Подпись - "возмущенные прихожане".

- Но я не призываю верить в Лютера, я призываю верить в Христа. Говорю вашим: "Давайте сотрудничать." Не помогает. Мы общаемся со всеми конфессиями, кроме вашей, - сетует Оскар.

Я заверяю, что "они" - не "наши", в частности, не мои.

- Хочется пить, но нет финских денег, - сказал он, помолчав.
- У меня есть.

Мы остановились у ларька. Выпили сок и поехали дальше.

- Бог послал мне ангела, утолившего мою жажду.
- А "ангелу" Бог послал доброго пастора.

Оскар продолжал развивать высказанный тезис:

- Ангелы бывают разные. Большие и маленькие, мужские и женские, с крыльями и без. С крыльями - это классические, бывают и авангардные, а вообще они могут быть какие угодно, вот, например, как ты, с бородой. Бог нам их посылает в разных формах, нужно только угадать в них знак Божий. Вот послушай лютеранский анекдот: Человек тонет, вода поднимается. Утопающий молится. Подплывает лодка. С нее говорят: "Садись". "Нет, - отвечает, - меня Бог спасет". Вода прибывает, проплыли еще две лодки, тот не сел и утонул. Предстает перед Господом и упрекает его, что не спас: "Я всю жизнь тебе молился". А тот ему: "А чего в лодки не садился?"

Приехали в Хельсинки - и в порт. Оказалось, мне и за паром платить не надо: машина оплачена (истина 4: удачно застопоренная машина - это удачно застопоренный корабль). Паромы "Викинг-Лайн" и "Силья-Лайн", курсирующие по этому маршруту, - это города вне границ, магазины, рестораны, клубы, tax free, привлекающие на их борта скучающих по оба берега Ботнического залива финнов и шведов, отдыхающих здесь по выходным от алкогольной аскезы своих государств. К трем часам ночи веселье стихло, и палубы покрылись спящими телами. Бодрствовала только компания ирландцев: они пили пиво и пели свои ирландские песни под бонги и рэйнстик.

С пастором встретились утром у машины. В 9.00 створы открылись, и мы выехали в город. "Добро пожаловать в Швецию и ее столицу", - изрек Оскар и экстатично запел шведский гимн. Он знает гимны всех стран, где побывал.

- Какой гимн в России нынче?
- Неделю назад было что-то из Глинки, хотя, может, уже новый.
- Но слова есть?
- Нет, Оскар, наш гимн - песня без слов.
- Очень странно, как же его петь?
- Мы, в основном, свой гимн слушаем. Или не слушаем. В зависимости от политических убеждений.
- Понятно. Загадочная русская душа.

Проехали Стокгольм. До сих пор, абстрактно глядя на карту, я думал, что поеду на Север по Норвегии. Но теперь мои планы кардинально поменялись - я решил ехать на север Швеции и в районе г. Лулео повернуть на северо-запад.

Прощаясь со мной у городка Энчоппинг, Оскар благодарил Бога за веселую поездку и за возможность проявить добродетель. Я тоже благодарил Бога - за то, что он дал пастору возможность проявить добродетель. Переночевал за забором кемпинга - поставить палатку в шведском кемпинге дорого, и это довольно глупо, поскольку закон разрешает жить где угодно, хоть на лужайке перед парламентом.

Проснувшись, вышел на хайвэй. Хайвэй - дорога, по которой нельзя идти пешком, ехать на велосипеде, стоять и останавливать машины, а машинам там нельзя останавливаться. Место, с точки зрения автостопа, мертвое. Но именно потому, что оно мертвое, здесь больше шансов остановить машину: у водителей просыпается чувство социальной ответственности - если я не увезу этого деструктивного балбеса, то кто же?

Но на сей раз все сигналят, и никто не останавливается. Слышу сигнал сзади и оборачиваюсь - полиция. Первым желанием было убежать. Или приготовиться к шмону и проглотить паспорт, в котором шведская виза хотя и имелась, но в транзитном варианте. Внутренний голос произнес: "Расслабься!" (истина 5: внутренний голос всегда прав). С беззаботным видом подошел, сел в машину, и мы поехали.

- Я могу тебя подвезти только до границы участка, там как раз бензоколонка. И все едут в Стокгольм, так что уедешь.

Полис всю дорогу - 25 километров - рассказывал, как хорошо у них в Швеции и какая у них чистая вода:

- Ты можешь пить воду даже в центре Стокгольма!

Я верю с трудом, но соглашаюсь и сожалею, что в Москве не могу пить воду даже из-под крана. Он не верит, но из вежливости тоже соглашается, и предлагает мне попить из любой реки. Я благодарю за щедрость. Вот и бензоколонка. Прощаюсь. И тут же меня приглашает в машину розовощекий стриженый блондин.

Машина набирает скорость, а у меня начинает болеть зуб.

- Мои предки были викингами, - так нестандартно начал он знакомство. - А твои кто?
- Индоарии.

Шутки парень, кажется, не понял и переключился на экологию. Потом продолжил о себе.

- Я работаю поваром в спортивном лагере. Сам путешествую так же, как ты.

Назавтра я вновь стоял на трассе. У светофора под городом Уппсала проторчал не меньше трех часов, когда удалось застопорить роскошную машину: на обочину въехал огромный джип. Периодически он выскакивал на встречную полосу, включая турбоускоритель. Тело вдавливало в сиденье, спидометр декларировал 180, а парень поднимал встречным машинам ладонь.

- Что это за жест? Ты встречаешь знакомых?
- Нет, я их просто благодарю за то, что уступили мне полосу.

Потом, помолчав:

- Мне нравится хитч-хайкинг. В прошлом году я так путешествовал по Греции. Там это просто.
- А здесь?
- Здесь стало сложно. Машины стали иметь все и многие не понимают, что у кого-то может их не быть. Хитч-хайкинг перестает быть нормой.

Он снижает скорость, мы подъезжаем.

- Это Гэльве. Я его проеду и сверну в лес, там у меня дом. Уже поздно, тебе есть где ночевать?
- Да, конечно, но я буду двигаться всю ночь.
- Покажи мне свою карту.

Я потянулся к рюкзаку и понял, что карта потеряна. Это, конечно, не катастрофа, но все-таки...

- Ничего, возьми мою.
- Спасибо. Прощай!

Я снова шел по дороге. Спустились сумерки. Машины попадались все реже и реже. Я уже стал подумывать о ночлеге и совершенно напрасно, потому что тут же возник грузовик, везущий платформу с трактором. Мой новый драйвер - немолодой спортивный мужчина, звать Хельгард. Он профессиональный дальнобойщик, кабина - его дом, следовательно, хитч-хайкер - его гость. Он и обращался со мной как с гостем:

- Если ты устал, можешь лечь на мой лежак.
- Нет, что ты, я хочу смотреть на дорогу.

- Тогда, пожалуйста, пей кофе, не стесняйся, вот термос. Help yourself.
- Спасибо, кофе очень кстати.
- Не возражаете, если я закурю?
- Кури, конечно. Но зачем спрашиваешь? Ты же хозяин.
- А ты - его гость.

Что тут можно еще сказать? Дорога петляет в трехмерном лабиринте озер, зари и отражений. Нам по пути было почти 500 километров, наше общение длилось 5 часов. Говорили обо всем: о политике и политиках, об охоте и оружии, алкоголизме и наркомании. Хельгарду было интересно знать о том, что удивило меня в Швеции. Я упомянул обилие национальных флагов над домами, и он тут же сообщил, что у него самого их два. Не доезжая 103 километров до города Умео, мы расстались.

Вот уже формируется алгоритм общения с водителями: второй вопрос - ты откуда? Ответ производит впечатление. Здесь народ, в своей массе, знает Россию по телерепортажам, в которых преобладают криминальные сводки, и никто не представляет себе, как мы здесь живем. Поведение наших "братков" создает устойчивый стереотип русского, мало чем отличающийся от образа нашего "нового русского" - того же совка, только богатого. Лицо, путешествующее автостопом с рюкзаком и гитарой, принадлежит к другому стереотипному ряду. Поэтому, определяя твое происхождение, драйвер перечислит с десяток стран, среди которых России не будет. Первыми будут англоязычные - от Великобритании до Новой Зеландии, и плохой английский для него не аргумент (истина 6: и в Англии живут люди с дефектами речи и не комплексуют по этому поводу). Выяснение же истины вызывает эмоции.

...С Хельгардом мы прощаемся около трех часов ночи. Накрапывает дождь, воздух становится прозрачнее и свежее, чувствуется присутствие Севера. Дорога, уже абсолютно пустая, поднимается в холмы. С обеих сторон трассы протянуты сетки, чтобы дикие звери не кидались на путников. Хорошо отдохнув в кабине, за следующие шесть часов я прошел на одном дыхании, если верить указателям, тридцать километров, редкие машины не останавливались. (Хорошенький автостоп! Но - и это истина 7 - водитель вам ничего не должен.) Одна из машин остановилась сама. За рулем сидел парень, вид которого излучал респектабельность и благополучие, рядом - его эстетический антагонист, угрюмый, забрызганный грязью, небритый детина. Антагонист оказался братом по разуму, то есть хитч-хайкером, но из Германии. Жаловался, что трудно путешествовать автостопом, имея вид рецидивиста. Но этнические стереотипы - штука серьезная, и он выдает:

- О, Россия! Чтобы по ней путешествовать, тебе нужен "Калашников".
- У меня есть один.
- ???
- Но я его оставил дома, потому что тяжелый.

В машине повисло тягостное молчание. Не доезжая Умео, водитель высадил нас, спешно попрощался и свернул направо.

- Мне туда, - сказал немец и тоже исчез.

И я один побрел в город, думая, что впредь шутки надо выбирать более осторожно.

Путь из Умео на север - девятьсот километров - я проделал на машине моих друзей, Питера и Нины, которые из этого города также направлялись в Тромсо. Север Швеции и Норвегии - места совершенно пустынные. Здесь живет народ саами. Оленеводы. Оленей в этих пустынных краях и без оленеводов, как собак нерезанных, они здесь единственный транспорт для дорожных путешествий.

- Люди отсюда уезжают поближе к центрам, - объясняет Питер, - и дешево продают свои дома. Небольшой дом можно купить за семь тысяч долларов. Покупают, в основном, норвеги.

Уровень жизни норвержцев значительно вырос в последнее время, с открытием новых нефтяных месторождений. Это позволяет им вкладывать деньги в недвижимость сопредельных стран, от чего шведский обыватель не в восторге.

- Эти норвеги! - шипит Питер. - Знаешь, как можно потопить норвежскую подводную лодку?
- И как?
- Послать аквалангиста, он постучит, и ему откроют.

Въезд в страну богатых и наивных норвержцев не был ознаменован ни паспортным контролем, ни даже пограничным указателем. Просто белую разделительную линию сменила желтая. И когда перешли за перевал, высокогорный континентальный мороз, хранивший в середине июня озера в виде прозрачных ледовых линз, сменился теплым влажным морским воздухом, деревья вновь оказались зелеными, исчез снег.

- Эти берега омывает Гольфстрим. Сейчас мы спустимся в Нарвик - самую северную незамерзающую бухту. Это база НАТО. Во второй мировой войне здесь было еще жарче.

Спускаемся в фьорд. Нам направо. А из-за руля несется:

- Норвежские водители ездят по-норвежски. Конечно, разве в этих фьордах можно научиться как следует водить. Вот им и разрешают только 90 километров в час. Зато у нас - как с привязи срываются. Дикий народ, дети гор!

Северные феминистки праздновали свой форум смачно и с размахом. Я наблюдал за ними издали. Питер тоже уехал, сообщив, что две тысячи свободных женщин Севера - это слишком. Нина, как северная женщина, осталась для участия. По окончании Конгресса мы вместе тронулись в путь, держа на юг. Пустынность северных дорог не сказывалась на скорости продвижения: здесь останавливаются охотнее, чем в Швеции.

Из-под Нарвика нас вывозит человек по имени Антон. Антон - старинное норвежское имя, считает этот человек, и ржет от возбуждения как конь. Еще бы, сегодня воскресный день, он уныло ехал от дантиста, и ничего не предвещало приключений, а тут я. Мы первые хитч-хайкеры в жизни Антона.

- Вы откуда?
- Из России.
- Вы русские, неужели! Скажите чего-нибудь по-русски.
- Трах-тибидох.
- И вправду русские! У меня одна просьба. Заедем ко мне на чашечку кофе. У меня герл-фрэнд русская. Уже месяц живет. Ей скучно - надо устроить сюрприз. Мы будем сначала говорить по-английски, а потом вдруг по-русски. Правда, здорово?
- Прекрасная идея!

Герл-фрэнд сразу врубилась, что к чему, но стала играть сценарий. Она привыкла к странным шуткам своего кадра.

- Вы знаете, у Антона странный юмор. Однажды он возвращался домой и свернул не на том повороте.
- И что?
- Потом выехал и быстро нашел дорогу.
- И что?
- Ничего, просто он всем с тех пор об этом рассказывает. По его мнению, это веселое приключение.
- Действительно веселое. А почему его зовут Антон?
- В честь деда. Он эмигрировал с Украины в Канаду, оттуда - сюда.

Антон возник с пиццей.

- Оля, ты рассказала гостям нашу историю?
- Рассказала.
- Теперь послушайте еще раз. Однажды я возвращался домой и свернул не на том повороте...

На дороге нас сразу подбирает студент университета Тромсо Йорган Драгфолд. Вчера он сдал последний экзамен и едет на юг в район Лиллехаммера. Дорогу обрывает фьорд, мы заезжаем на паром. Паром почти поднимает створу, когда на полной скорости в порт влетает машина Антона, из нее выбегает сам Антон и бежит, задыхаясь, на паром, молча, хватая ртом воздух, сует в руки забытый у них свитер и бежит обратно. Паром отплывает, и они вдвоем машут вслед. Они гнались за нами двести километров и столько же им ехать обратно.

Все-таки славные эти дети гор. И Йорган один из них. Он едет на юг, чтобы поработать инструктором в лагере альпинистов и заработать на путешествие в Южную Америку, где он желает совершить восхождение на высочайшую вершину Анд. Путешествует один. Это его первая поездка на автомобиле - он совсем недавно получил права, купив старенький "Опель".

- Дорого заплатил?
- Да нет, у меня есть горный велосипед, который стоит намного дороже этой машины. Много ваших моряков в Тромсо покупают подержанные автомобили.
- А вам они чего привозят?
- Водку, сигареты.

Алкоголь там страшно дорогой и каждый пьющий норвежец - потенциальный самогонщик.

- А меня в вашей общаге угощали домашним вином.
- Да, да, это мы умеем, жизнь заставляет.
- Как много у нас общего!

Мы ехали с Йорганом почти двое суток. Не доезжая до Лиллехаммера 100 километров, он поворачивал на восток, и мы расстались. Простояв до позднего вечера на этом повороте, мы уже было отправились ставить палатку, как кто-то сподобился остановиться. Кратко представился:

- Струвольд. Еду в Осло.

Не иначе как его нам послали местные тролли, которым мы весь день кидали по обочинам монетки. (Истина Ь 8: не забывайте про genius loci - духов-покровителей мест, в которых путешествуете).

Обладатель имени викинга, сочетал в себе стремительность спортсмена и какое-то неуловимое благородство.

- Вы не очень торопитесь? Я покажу вам Лиллехаммер. И показал. Сделал приличный крюк, прокатил по городку и даже заехал под лыжные трамплины.
- Ты смотрел Олимпийские игры здесь?
- Нет, по телевизору - не смог вырваться из Осло.

Уже в пригороде столицы выясняется, что в сам город ему не надо, но он специально нас везет, чтобы нам в потемках не блуждать, а сразу встать на ночлег. Прекрасно понимая, что нам нужно, Струвольд привез нас в лесопарк.

- Это очень удобное место. Здесь есть озеро и рядом станция метро. Прощайте!

Дорога в Осло проходила по южным густонаселенным районам Скандинавского полуострова, поэтому драйверов было больше, среди них стали встречаться азиатские иммигранты. В Гетеборг на своем микроавтобусе нас привезла семья вьетнамцев. Потом нас подобрал иммигрант из Хорватии. Привез прямо в порт, и вот мы отплываем на пароме в Данию.

Городок Фредерискхаун встретил густой, совершенно южной ночью, фонарями в человеческий рост, остроконечными крышами. Как у Андерсена. По тротуару разгуливали ежики и лисы. И более ни души. В Дании не разрешается ставить палатки, поэтому переночевали в спальниках, забравшись в заросли.

А в Копенгаген нас привезли два панка в раскрашенном фургоне. В дороге пообщаться с ними не удалось: они были страшно заняты - смотрели на ходу футбол по телевизору, прикрученному рядом со спидометром.

Первое, что я увидел в Копенгагене - микроавтобус с эмблемами пива "Балтика". Наши в городе. Оказывается оно здесь, на родине "Туборга", популярно. Из интереса спросил одного пожилого хиппи, пробовал ли он русское пиво? И тот закатил глаза: "О! "Баалтикаа"! Намба сикс!"

В Копенгагене мы задержались на две недели, вспомнив, что все-таки находимся в командировке. Потом Нина поехала к друзьям на юг Швеции, а я отправился в обратный путь, через Стокгольм, Хельсинки и Петербург. Меня подобрал автобус с панками, рэйверами и прочими неформалами. Все зеленые, синие, серо-буро-малиновые, с проклепанными ушами, носами, пупами, жуют противные конфетки из черного соленого солода.

За рулем сидит хиппующий сорокалетний финн Юллэ, выделяющийся из пестрой толпы разгильдяев строгим классическим обликом - лаконичные патлы обрамляют лицо, на руке только феньки и небольшая изящная татуировка на правом плече, изображающая перспективу дороги: две пересекающиеся на схематическом горизонте параллельные прямые. Юллэ убежденный путешественник и безработный. Точнее, он работает и работает много. Но только для того, чтобы путешествовать. Путешествуя по России, выучился говорить по-русски.

- Юллэ, а что это за компания с тобой?
- Я дал объявление в "Интернет" с предложением прокатиться в Берлин. От желающих не было отбоя, собрал с них деньги, взял в аренду автобус и поехали. По пути одного потеряли, поэтому я смог взять тебя.
- Спасибо.
- Зачем с собой таскаешь гитару? Ты бард?
- Ну, что-то вроде того.

Юллэ выключает музыку и говорит в микрофон по-фински. Фигуры в проходе вылупились на меня и зааплодировали. Юллэ сует микрофон мне:

- Они просят тебя спеть.
- Нет проблем, только что?
- Ты рэйв не поешь? Они любят рэйв.
- Нас в музыкальной школе не учили.
- Тогда неважно, что.

Ну не "Очи черные" же им исполнять. Представился и сбацал что-то из Кинчева. Полный успех, бурные аплодисменты, блики фотовспышек и восклицания "О! Русский рэйв!"

- Зачем человеку машина, - философствует мой драйвер, - скоро человеку жить негде будет. У меня была машина, я ее продал. Себе оставил вот это (показывает большой палец) и два велосипеда. Машина нужна, если на ней делаешь бабки. Европейцы живут безобразно, ездят в своих машинах по-одному. А потом жалуются, что города задыхаются от дыма.
- Сейчас в Москве тоже сплошные пробки.
- В Москве иметь машину вообще глупо - у вас прекрасное метро. Правительство Финляндии много рубит лес и желает строить хайвэи, чтобы как в Америке. Мы не хотим как в Америке, нам не нужно такое правительство.

Юллэ стал заводиться.

- Шведы ездят как скоты.
- Почему?
- Так. Когда я еду здесь на велосипеде, водители грузовиком пытаются обогнать прямо в притирку. Они развлекаются, а ты можешь упасть.
- Зацепят?
- Нет, воздушная волна сбивает. А еще бывает, когда стопоришь машину в Швеции и поднимаешь большой палец, они в ответ могут показать тебе это. (Юллэ демонстрирует известный неприличный жест). Тебе показывали?
- Нет, хотя я проехал страну вдоль и поперек.
- Это значит, на них все-таки подействовало, а раньше часто показывали. Дело в том, что я статью в автомобильный журнал написал, что если вы не хотите брать человека, то зачем его оскорблять? За это и наказать можно.
- Каким образом?
- А просто: записать номер, позвонить по анонимному телефону в полицию по борьбе с наркотиками и сказать, что в такой-то машине водитель возит наркотики. Тогда его остановят и будут обыскивать - и машину, и его самого. По инструкции, будут искать даже в его заднице.
- Да, жестоко.
- Я это прямо в той статье написал, и сказал, мол, вы получите то, что нам показываете. Видимо, подействовало.

Мы подъезжаем. Юллэ зовет ехать с ними дальше в Хельсинки, но от Стокгольма до дома уже рукой подать, и я решил здесь задержаться.

Бросив вещи в камеру хранения, я отправился по уже знакомому городу. Все его жители делятся на автомобилистов и пешеходов. Стоило сделать этот круг длинной в семь тысяч километров по дорогам четырех стран, чтобы воспроизвести откровение Ильфа и Петрова. Вся жизнь - большая "Антилопа Гну", и мы - ее смешные пассажиры.

Константин БАННИКОВ
28.07.1999

Смотрите также: